СЕМЬ ИСКУССТВ

30 августа 1986 года средь бела дня в Москве в районе Ленинских гор был арестован Николас Данилов, человек с безукоризненной профессиональной репутацией, больше того — потомок родовитой русской семьи, с доброжелательной объективностью относившийся к стране своих предков.

Михаил Хазин

АМЕРИКАНСКИЙ ПОТОМОК РУССКОГО ДЕКАБРИСТА

Предисловие

В Екатеринбурге по делу о шпионаже в марте 2023 года задержали корреспондента Wall Street Journal Эвана Гершковича, работавшего над материалом об отношении к «ЧВК Вагнера» в обществе. Об этом сообщило недавно РИА «Новости» со ссылкой на ФСБ, добавив:

«Установлено, что Эван Гершкович, действуя по заданию американской стороны, осуществлял сбор сведений, составляющих государственную тайну, о деятельности одного из предприятий российского военно-промышленного комплекса».

Память подсказывает: последний раз почти точно так же, как в наши дни, схватили американского журналиста «за шпионаж» еще в Советском Союзе — почти 40 лет назад, в 1986 году, журналиста Николаса Данилоффа, — вскоре после задержания американцами в Нью-Йорке советского сотрудника при ООН. Сделали Данилоффа заложником для обмена.

Николас Данилов и сейчас живет в Бостоне, приближаясь постепенно к 90-летию. До выхода на пенсию он долгие годы работал в Норс Истерн Университете, почетным профессором на факультете журналистике. Мне с Николасом Даниловым довелось видеться и в университете, и в домашних условиях, обмениваться написанными нами книгами, — разумеется, с дарственными надписями. В результате наших встреч и общения с Николасом Даниловым возник этот очерк.

* * *

Был в лапах КаГеБистов
Журналист, ученый,
Потомок декабриста,
В декабре рожденный.

В августе-сентябре 1986 года имя Николаса Данилова (Данилоффа), американского многолетнего корреспондента агентства UPI, журнала U.S. News & World Report в Москве, прогремело на весь мир как первополосная сенсация. Нешуточное дело, — из-за ареста Николаса вспыхнул внезапный шпионский скандал, грозивший нанести изрядный ущерб советской политике перестройки, чуть ли не сорвать уже подготовленную встречу в верхах Рейган — Горбачев.

30 августа средь бела дня в Москве в районе Ленинских гор был арестован Николас Данилов, человек с безукоризненной профессиональной репутацией, больше того — потомок родовитой русской семьи, с доброжелательной объективностью относившийся к стране своих предков. И сохранивший эту доброжелательность на долгие годы.

Летом 1986 года семья Даниловых готовилась к отъезду в США, — к тому времени в Москву уже приехал новый корреспондент, его сменщик. Николас в тот памятный день прощался недалеко от своего дома с одним из своих московских знакомцев, Мишей, который передал ему на прощание обещанный конверт с вырезками из газет, фотографиями. После того, как Николас расстался с Мишей, тот пошел на станцию метро «Спортивная», а Данилов повернул домой. Рядом с ним, как освещала этот эпизод американская пресса, остановился микроавтобус. Из него выскочило шесть человек. Они напали на Николаса, надели наручники и отвезли в Лефортовскую тюрьму.

Там его встретил и допрашивал полковник Сергадеев Валерий Дмитриевич, который сказал:

«Вы знаете, господин Данилов, вы арестованы, потому что мы считаем, что вы занимаетесь шпионажем… это очень серьезное дело, даже может кончиться… высшей мерой наказания».

Николас слушал слова полковника, и могла же ему в воображении предстать на мгновение такая картина: вот так же давным-давно сидел перед следователем его предок-декабрист Александр Филиппович Фролов, только не в Лефортове, а в Петропавловской крепости, и там следователь генерал-адъютант Левашов тоже грозил его прапрадеду высшей мерой, виселицей.

Доказательством шпионских действий, — продолжал следователь, — является конверт с материалами, который вам передал ваш так называемый друг Миша. (Разумеется, этот Миша был подставой КГБ, с заданием завлечь Данилова в ловушку.)

Внутри конверта были вырезки из среднеазиатских газет, а также любительские фотографии советских солдат в Афганистане. Среди этих снимков была фотография карты с грифом «совершенно секретно». Все это, конечно, было подстроено.

Арест Данилова произошел через восемь дней после ареста в Нью-Йорке советского шпиона Геннадия Захарова, работавшего под прикрытием сотрудника дипломатического представительства СССР при ООН. В американской прессе мне удалось найти описание его ареста.

39-летний Геннадий Захаров — физик, сотрудник комиссии по науке и технике Секретариата ООН — навлек на себя подозрения еще в 1982 году, сразу по прибытии в Нью-Йорк, своей необычной деятельностью. Он часто посещал студенческие кампусы и знакомился со студентами, выдавая себя за русского профессора с вымышленным именем. Его интересовали студенты старших курсов, изучающие физику и компьютерное программирование. Четверых ему удалось «приманить» с помощью денег; они стали внештатными ассистентами «профессора».

Наконец, один из них, студент из Гайаны Лейк Бог, обратился в ФБР и согласился сыграть роль подсадной утки. К августу 1986 года у ФБР накопилось исчерпывающее досье на Захарова. Последней каплей стало предложение гайанцу подписать документ, в котором говорилось, что он согласен за вознаграждение передавать правительству СССР информацию, которая интересует это правительство, в том числе секретную. Шпионское соглашение подписывалось сроком на 10 лет. Захаров продиктовал текст, не подозревая, что разговор записывается на пленку. 22 августа ФБР получило судебный ордер на арест Захарова и обыск его квартиры и машины. Дипломатического иммунитета у Захарова не было.

На следующий день у Захарова была назначена встреча с гайанцем на автостоянке возле супермаркета. Гайанец имел при себе конверт с секретными документами. Захаров, возможно, почувствовав что-то неладное, перенес встречу на перрон одной из станций метро. Гайанец, сославшись на больную ногу, сказал, что немного задержится. Дождавшись, пока уедет Захаров, он сообщил ФБР новое место встречи.

Группа захвата состояла из мужчины и женщины, одетых для оздоровительной пробежки, и еще одного агента, стоящего на платформе поодаль. Получив конверт, Захаров открыл его и бросил торопливый взгляд на документы. В этот момент за спиной у него оказались бегуны. Мужчина схватил его за руку, Захаров вырвался и, выбросив конверт, побежал по платформе, но споткнулся. При аресте Захаров оказал отчаянное сопротивление. Агентам с трудом удалось надеть на него наручники.

Как утверждал впоследствии руководитель операции Джозеф Хангенмюллер, Захаров на первом же допросе признался в шпионаже, назвал имена сотрудников КГБ, работающих под крышей миссии СССР при ООН, и предлагал свои услуги в качестве двойного агента в Москве. Но Хангенмюллер рассудил, что двойной агент в Нью-Йорке — куда ни шло, а в Москве Захаров быстро превратится в «тройного» и будет поставлять «дезу». Отправляясь в камеру, Захаров пустил слезу и заочно попросил прощения у женщины, которая участвовала в его задержании и которую он ударил в лицо.

Арест Данилова, больше похожий на захват заложника, оказался не просто местью за арест Захарова, а подготовкой «материала», разменной монетой для последующего обмена с целью вызволить Захарова.

Серьезный международный скандал из-за наглого ареста невинного Данилова назревал между двумя сверхдержавами нашей планеты. Рейган потребовал в ответ выслать из США 25 сотрудников советской миссии при ООН. Как принято в дипломатическом ведомстве, Москва в ответ объявила персонами нон грата пятерых американцев, а также отозвала из персонала посольства всех советских граждан, кто там работал, — шоферов, поваров, уборщиц, сантехников.

Взаимные санкции, обвинения нарастали. Начавшаяся оттепель грозила обернуться новой заморозкой. После почти трех недель противостояния и роста напряженности между двумя мировыми сверхдержавами Данилов вышел на свободу из Лефортовской тюрьмы и получил разрешение вернуться в Штаты. В рамках того же соглашения власти выпустили на Запад основателя Московской Хельсинкской группы, диссидента Юрия Орлова. Рейсом «Люфтганзы» Данилов покинул Москву 29 сентября. В камере Лефортовской тюрьмы он провел тринадцать суток. Всего-навсего. По этому поводу сам Николас как-то сказал:

«Это, конечно, не очень много, но все-таки, когда ты не знаешь, что будет завтра и чем все это кончится, страшновато. Каждая минута неприятна».

Когда бывший президент Горбачев выступал в Гарвардском университете с лекцией, Данилов спросил, кому пришло в голову арестовать его в Москве. Горби ответил, что это было обычное дело в пору холодной войны. Фактически признал, что это была провокация.

* * *

От прапрадеда-декабриста в семье Николаса Данилова осталась реликвия — кольцо, изготовленное из железных кандалов…

Почетный профессор Бостонского Северо-Восточного (Northeastern University), журналист-ветеран с более чем полувековым стажем, глава Школы Журналистики при этом Университете, автор книг «Кремль и космос», «Две жизни и одна Россия» и многих других мемуарных, академических и популярных публикаций Николас Данилов родился 30 декабря 1934 года в Париже в семье русского офицера-эмигранта и матери-американки.

«Мне было два года, когда наша семья покинула Париж в 1936 году, — пишет Николас Данилов. — Потом мы отправились в США, а затем в Буэнос-Айрес, Аргентину, где мой отец представлял американскую компанию Packard Car с 1936 по 1941 год. Атака японцев на Перл-Харбор заставила нас отправиться в Детройт, штат Мичиган, в феврале 1942 года, где мой отец работал инженером по контролю качества в Паккард. В 1949 году мы уехали во Францию, где мой отец представлял Packard для Европы и Ближнего Востока. Он продавал автомобили из Саудовской Аравии в Ватикан и по всей Европе».

А до этого, — вспоминает Николас Данилов, — его отец в молодости впервые отправился в США, чтобы получить образование:

«Мой отец уехал из Италии в США осенью 1918 года. Он прибыл в США через остров Эллис, и вы можете найти следы его прохождения через разные виды контроля на веб-сайте острова Эллис. Он поступил в Гарвардский колледж в октябре 1918 года и окончил его со степенью бакалавра в области машиностроения весной 1921 года».

После скитаний с семьей по разным странам юный Николас поступил в Гарвардский университет, который окончил в 1956 году. Потом последовали два года занятий в аспирантуре Оксфордского университета. Николас Данилов встретил обаятельную Рут, свою будущую жену, в Англии.

Интерес к России пробудила в нем бабушка Анна Николаевна, (урождённая Фролова), мать отца. Она же стала его первой учительницей русского языка.

На работу в Советский Союз в качестве корреспондента агентства UPI и журнала US News & World Report Данилов приехал в годы хрущевской оттепели, пробивавшейся в условиях холодной войны. Молодой американский журналист сразу наткнулся на жестокую цензуру пересылаемых материалов, на слежку, трудности со связью и прочие тоталитарные прелести.

Однако, — как вспоминает Данилов, — вскоре Хрущев прекратил цензуру исходящих сообщений от иностранных корреспондентов в марте 1961 года, в ответ на обращение Эда Стивенса, московского корреспондента журнала Time. Стивенс сказал, что подобная цензура материалов, публикуемых за рубежом, не достойна большой сверхдержавы. Видимо, Никита Сергеевич согласился с этим доводом. А цензура всех советских СМИ, конечно же, продолжалась в Главлите, как прежде.

В России он, Николас Данилов, праправнук российского декабриста, был полон желания глубже постичь загадки русской истории, увидеть места каторги и ссылки декабристов, осмыслить современные условия страны.

Прапрадедом Данилова был декабрист Александр Фролов, подпоручик Пензенского пехотного полка, член Общества Соединенных Славян. Подробности следствия по делу Фролова и детали его дальнейшей судьбы Николас Данилов выяснил уже в Советском Союзе. Происходил прапрадед из дворян Таврической губернии, родился в Севастополе. Воспитывался дома у родителей. В службу вступил в возрасте четырнадцати лет. Арестован в феврале 1826 года, доставлен из Житомира в Петропавловскую крепость.

Осужден по второму разряду — 20 лет каторги и бессрочное поселение в Сибири. Позднее приговор был смягчен до 10 лет каторги и бессрочного поселения. Данилов уточнил:  «Александра Фролова и Петра Фаленберга отправили в село Шушенское на вечную ссылку».

А когда на престол взошел Александр II, в 1855 году, он освободил всех декабристов, которые еще оставались в живых. Прапрадед вернулся сначала в Крым, а оттуда в Москву, где и умер в 1885 году.

В ссылке Александр Филиппович занимался сельским хозяйством, женился на забайкальской казачке Евдокии Макаровой. От этого брака родилось пятеро детей, но двое близнецов умерли младенцами. Дочь старшего сына Николая вышла замуж за капитана Юрия Никифоровича Данилова. Это дед Николаса.

В студеные просторы Сибири Александр Филиппович Фролов, наряду с его соратниками по ссылке и судьбе, принесли ценные знания и опыт жизни из более цивилизованной, Европейской части страны.

Когда еще в бытность в Кишиневе я писал книжку «Твоей молвой наполнен сей предел…» (о Пушкине и его окружении в Бессарабской ссылке), я, естественно, изучал декабристов из «Южного общества», а также мне довелось совершить поездку по местам декабристской ссылки, я посетил Иркутск, Читу и окрестности. Мне рассказали, например, что до ссылки декабристов в эти не бархатные края, там вообще не знали о помидорах. Первым там вывел морозоустойчивый сорт томатов и стал разводить эту культуру декабрист Владимир Раевский. Сибиряки видели в декабристах не просто искусных селекционеров, цивилизованных хозяев, а прежде всего — провозвестников свободы, вослед Радищеву.

Здесь хотелось бы напомнить, что путеводной звездой для свободолюбивых сынов России издавна служила Америка, с годами ставшая родной для Николаса Данилова, потомка русского декабриста.

Война США за независимость от колонизаторской Англии, развернувшаяся за несколько лет до Великой Французской революции, произвела поразительное впечатление на просвещенных русских людей. Радищев в оде «Вольность» восторженно писал об Америке:

Твой вождь — свобода, Вашингтон!
Свободы зрится тут держава;
Награда ей едина слава,
Во храм бессмертья что ведет…
Ликуешь ты! А мы здесь страждем!
Того ж, того ж и мы все жаждем;
Пример твой мету обнажил.

В российском обществе после Американской войны за независимость на много лет вперед сложился образ Америки как страны свободы. Он вдохновлял российских мыслителей, реформаторов, прогрессистов. Декабристы внимательно вникали в текст Американской Конституции и даже в Конституции отдельных штатов, разрабатывая собственные программы, применительно к своему отечеству. В некоторых исторических работах выход декабристов на Сенатскую площадь назван «выступлением американистов».

К этим словам сам Николас Данилов добавил: «Пестель, лидер Южного общества, восхищался Джорджем Вашингтоном и, я уверен, хотел стать русским Вашингтоном».

Народники России уезжали в США, пытались создавать там общины, учились демократическому обустройству своей страны. На повестке дня рядом стояли две схожие жгучие проблемы — отмена рабства и отмена крепостного права. Кстати, когда в США вышла свободолюбивая книга Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», первый ее перевод на иностранный язык был сделан на русский, хотя в николаевской России книга была запрещена за идею всеобщего равенства, «подрыв религиозных основ».

Думается, в свободолюбивом облике ученого, журналиста, писателя Николаса Данилова нашли отражение черты, унаследованные и от предка-декабриста, и от демократических традиций Америки, где он вырос и стал творческой личностью.

Понятное дело, бунтари, вышедшие почти двести лет назад на Сенатскую площадь, в сознании потомков остались не только, как рыцари без страха и упрека. Уже их умный современник Грибоедов заметил со вздохом, что сто молодых офицеров вздумали перетряхнуть сложившийся веками уклад России.

Времена изменились, и в нынешней России стали чаще напоминать о том, что арестованные декабристы не такие уж ангелы, на допросах, которые вел сам царь Николай Первый, часто выдавали секреты своих тайных обществ, допускали нарушения правил конспирации, подчас и этических норм. Да, не безгрешны декабристы, особенно с точки зрения нынешнего дня. В нынешней России воздают должное персонам другого толка. В серии «Жизнь замечательных людей» выходят книги о былых анти-героях, придворных силовиках, заклейменных русской классической литературой, — Бенкендорфе, Аракчееве.

Что правда, то правда. Главный начальник царской секретной службы, третьего отделения его Императорского Величества, граф Александр Христофорович Бенкендорф, конечно, принадлежал к числу героев войны 1812 года с Наполеоном, был верным слугой царя. Но посмотрите, какими социально-этическими правилами руководствовался он в своей работе.

«Законы, — однажды сказал Бенкендорф, Дельвигу, — пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться или ими оправдываться».

Бенкендорф без капли смущения ставил в известность Николая I:

«Вскрытие корреспонденции составляет одно из средств тайной полиции, и при том самое лучшее».

Бенкендорф, силовик при монархе и верный сатрап, на следствии позволял себе разговаривать с арестованными декабристами в таком тоне, в каком даже сам царь не обращался к ним. Вот образец красноречия Бенкендорфа, его выступление на следствии по делу декабристов.

«Вы утверждаете, что поднялись за свободу для крепостных и Конституцию? Похвально. Прошу тех из вас, кто дал эту самую свободу крепостным, — да не выгнал их на улицу, чтобы те помирали, как бездомные собаки, с голоду под забором, а отпустил с землёй, подъёмными и посильной помощью, — поднять руку. Если таковые имеются, дело в их отношении будет прекращено, так как они действительно поступают согласно собственной совести. Я жду. Нет никого?

Как странно… Я-то своих крепостных отпустил в Лифляндии в 1816-м, а в Тамбовской губернии в 1818-м. Все вышли с землёй, с начальными средствами. Я заплатил за каждого из них податей за пять лет вперёд в государственную казну. И я не считаю себя либералом или освободителем! Мне так выгоднее. Эти люди на себя лучше работают. Я зарабатываю на помоле, распилке леса и прочем для моих же бывших крестьян. Я уже все мои расходы покрыл и получил на всём этом прибыль. И я не выхожу на площадь с безумными заявлениями или протестами против Государя или, тем более, против Империи!..

Так как вы ничем не можете доказать, что дело сие — политическое, судить мы вас будем как бунтовщиков и предателей Отечества, навроде Емельки Пугачёва. А теперь — всех по камерам! В одном этапе с уголовными пойдёте, сволочи!».

Что из этого следует? Что Бенкендорф, как он сам сказал, понимал свою выгоду, в уме ему не откажешь. Свои угодья и поместья толково реформировал, а в вопросе общественно-политического устройства страны оставался тем не менее ярым крепостником и ретроградом. Декабристы же, наоборот, мыслили о будущем России масштабно и дальновидно, готовые жизнь отдать, чтобы свободная Россия достигла развития и расцвета. А в своих владениях реформ не устраивали, да и вряд ли могли предаваться этому занятию по роду своей службы.

Между прочим, некоторые авторы свободолюбивой американской Конституции, отцы-основатели государства, да и сам Джордж Вашингтон, еще пользовались услугами рабов. Вашингтон был плантатором. Перед началом Американской революции у него было около 150 рабов.

К таким парадоксам приводила тогдашняя обстановка в стране, а также так называемые пережитки прошлого.

Истории декабристов уделено в этом тексте такое пристально внимание потому, что тема эта не исчезала из поля зрения Николаса Данилова, пожалуй, на всех этапах его жизни и творческой деятельности.

Прапрадед профессора Данилова, Александр Филиппович Фролов, в 1825 участвовал в восстании, чтобы сместить царя Николая Первого (по прозвищу Палкин) и положить конец самодержавию. Другой его предок — дед — генерал Юрий (Георгий) Никифорович Данилов (1866–1937) участвовал в смещении с трона царя Николая Второго (по прозвищу Кровавый).

В годы Первой мировой войны дед Николаса — Юрий Данилов, уже генерал, командовал боевыми частями, служил в ставке верховного главнокомандующего, а затем начальником штаба Северного фронта и в этом качестве был свидетелем отречения Николая II, в котором сыграл некоторую роль. В марте 1918 года генерал Данилов возглавил группу военных экспертов при делегации большевистского правительства на переговорах с Германией в Брест-Литовске. Впоследствии, когда мой дед присоединился к антикоммунистическому движению, лидером был генерал Деникин. Мой дедушка полагал, что он, генерал Данилов, должен был стать министром обороны в правительстве адмирала Колчака. Но к тому времени, когда он добрался до Сибири, Колчак был арестован и расстрелян. Мой дедушка затем отправился в Крым и стал военным помощником барона Врангеля. Врангель организовал крупную эвакуацию ста судов из Крыма в Константинополь в ноябре 1920 года. Мой дедушка пробыл в Югославии несколько месяцев, затем переехал в Париж, где был представителем Врангеля. Он также написал ряд важных книг в Париже («Россия в мировой войне» и «Великий князь Николай Николаевич и Россия на пути к краху»). Жизнь была нелегкой, и он часто нуждался в деньгах. Он умер в феврале 1937 года в Париже.

Отец Николаса, Сергей Юрьевич, воспитывался в Пажеском корпусе, к началу Первой мировой войны имел звание поручика. В середине октября 1917 года он был прикомандирован к русской делегации, которая отправилась в Рим на переговоры о военных поставках, в том числе аэропланов. И когда через две недели произошла Октябрьская революция, он решил не возвращаться в Россию. Остался в Европе, а осенью 1919 года перебрался в Америку.

* * *

Жизнь сложилась так, что его сын Николас Данилов вырос, возмужал в Америке. получил широкую известность, угодив в Лефортовскую тюрьму в связи с эпизодом, который Википедия изложила в нескольких сжатых строчках. Следует добавить, что в дело Данилова вмешались президенты Рейган и Горбачев, потому оно так оперативно и благополучно решилось…

«Мы с женой, — вспоминает Данилов, — находились под «домашним арестом» около месяца после моего выхода из Лефортово. Мы жили в американском посольстве, в то время как министры иностранных дел СССР и США договорились о прекращении моего ареста и организации саммита в Исландии. Элементы сделки: Захаров был осужден федеральным судом Южного округа Нью-Йорка и признан виновным в шпионаже. Руди Джулиани был прокурором в этом деле! Захарова приговорили к заключению сроком на пять лет. Обвинения против меня были сняты. Захарова обменяли на меня, диссидента Юрия Орлова и его жену. Кроме того, советское правительство согласилось разрешить примерно десятку граждан выехать на Запад для лечения. Наконец, Рейган и Горбачев договорились встретиться в Исландии на конференции на высшем уровне, которая в то время считалась неудачной, поскольку она не остановила американскую систему обороны «Звездные войны» и не достигла каких-либо договоренностей. Однако американские и советские специалисты познакомились друг с другом в необычном, тесном общении. Советский начальник генштаба маршал Ахромеев решительно поддержал усилия Горбачева (позже маршал покончил жизнь самоубийством, повесившись в своем кабинете)».

Покидая Москву после очень неприятного и опасного эпизода в его жизни, Данилов тем не менее испытывал некую грусть расставания с Россией и ее людьми, о чем он позже написал:

«Когда я был выслан из СССР в октябре 1986 года, я сказал в аэропорту Шереметьево, что уезжаю больше с сожалением, чем с обидой. В памяти всплыли известные строки Лермонтова «Прощай, немытая Россия». Хотелось выразить мысль о том, что мы с женой пережили здесь необычайный опыт холодной войны и что мы — благодарны за теплое гостеприимство, с которым нас тут приняли простые русские люди».

Примечательная подробность, книга Данилова «Две жизни и одна Россия» завершается признанием, что недавно автор сделал открытие: оказывается, московские друзья написали ему, что поныне навещают на Ваганьковском кладбище могилу его прапрадеда, декабриста Фролова, возлагают цветы на его надгробье. Арест и допросы в Лефортове не изменили отношения Николаса Данилова к стране, к ее великодушному и одаренному народу, который заслуживает более ответственного и отзывчивого руководства, чем то, что он имеет.

Полагаю, здесь об этой книге Данилова нелишне привести отзыв Збигнева Бжезинского, бывшего советника четырех американских президентов, автора многочисленных произведений о современной политике:

«В книге Данилова «Две жизни и одна Россия» сформулировано чрезвычайно важное обстоятельство, которое должен иметь в виду каждый американец: чтобы понять советскую манеру поведения, манеру вести себя, нужно знать историю России. В том и в другом Данилов уникально разбирается».

Не прекращая журналистской и писательской деятельности, Николас Данилов дома в США переключился на преподавательскую работу, воспитывая новые поколения журналистов. После выхода на заслуженный отдых профессор Данилов вместе с Рут, его женой и надежной помощницей, решили целиком сосредоточиться на работе над книгой воспоминаний о прожитых годах на грани веков и, страшно сказать, тысячелетий.